меня злиться — наоборот задумчиво улыбнулся.

— Твоя правда. Вот только все должно быть в меру. Конечно, нельзя быть с ними слишком по-приятельски, однако и вечно строгим — тоже нельзя. Как и задирать нос или глядеть на всех сверху-вниз. Это может обозлить их и заранее настроить против тебя. Я стараюсь балансировать по мере возможности, — меня удивили его мудрые слова… однако они все равно звучали как-то… неприятно.

— Простите меня за грубость, господин, но данное звучит… как бы вам сказать?.. немного фальшиво?

— Фальшиво? — я все боялся, что Уджа разозлится на какое-нибудь мое неаккуратно пророненное слово, однако же похоже было, что мужчина наоборот получал удовольствие от беседы и с большим любопытством слушал меня. Странный он.

— Да, такой подход не делает вас искренним. Вы все время балансируете между кнутом и сладостью, не делая их ни своими друзьями, ни врагами. Конечно, работники могут считать иначе, но… со стороны такая система отношений выглядит именно так.

Господин помедлил, затем усмехнулся.

— Унир, у тебя слишком идеалистический взгляд на это. Они мои работники. Они не должны быть моими друзьями или врагами — да, наши отношения должны строиться на взаимном уважении, но все эти побратимства… да, может, подчас я позволяю себе лишнего в общении с подчиненными, но они мне ни друзья, ни враги. Скажи, разве ты когда-нибудь сближался настолько со своими заказчиками?

— Нет… но, может, если бы сближался, мое положение не было бы таким бедственным.

— Ну, они определенно не любят тебя.

— Я слишком мелкая сошка, господин, чтобы все эти господа действительно что-то ко мне чувствовали. Их якобы ненависть — всего лишь игра на публику. Тем более я уверен, что уже все их треволнения улеглись, и часть из них даже не вспомнит, что мое мастерство не удовлетворило их привередливые вкусы.

Господин замолчал, и я подумал было, что снова сказал что-то не то, однако, посмотрев на него, приметил взгляд Уджа со смесью удивления и… восхищения? Тот согласно кивнул.

— Не ожидал услышать такое от тебя. Я приятно удивлен. Для своих лет ты необычайно умен.

— Что вы… — смутился я.

Уджа рассмеялся.

— Не скромничай! Я в твоем возрасте был раза в два тупее! — он затем грустно улыбнулся. — Всему пришлось учиться преимущественно на войне. Не самое лучшее место для такого, скажу тебе я.

Тот самый Уджа, который смог удержать натиск противника и защитить жителей крепости и близлежащих деревень? Который пережил длительную осаду? И множество кровавых битв?.. тот самый Уджа говорит мне, что я многим умнее, чем он в свои юные годы? Честно, не знал, как реагировать на такое: с одной стороны, лестно, однако, с другой… не нужны мне такие комплименты за счет самоуничижения собеседника.

— Уверен, господин, что вы зазря говорите подобное о себе. Все-таки далеко не каждый в вашем возрасте оказывался в ситуации, подобной той, которая приключилась при осаде крепости Джун.

На мгновение лицо Уджа омрачилось, но мужчина вовремя успел взять себя в руки и натянуто улыбнулся.

— Там… тоже много всякого произошло.

Видя сомнения господина, я не осмелился развить дальше эту тему.

Тем временем мы уже готовы были покинуть район «красных фонарей», как вдруг на горизонте появился шедший нам навстречу господин с двумя вооруженными мечами воинами-телохранителями. Сначала я совсем не приметил его, однако затем, когда он и его подчиненные приблизились к нам, взгляд невольно скользнул по незнакомцу. Нахальное выражение лица, похожее на лисье, тонкие усики, черные волосы, собранные на затылке в небольшой хвост, богатый, но практичный халат. Этот мужчина сидел рядом с Саки во время ужина. Линж. Проходя мимо, мужчина посмотрел в нашу сторону и криво ухмыльнулся. Сначала я даже и не понял, на кого был обращен этот неприятный взгляд, однако затем, переведя глаза на Уджа, приметил, как тот глядел на Линжа. Тяжело, напряженно и мрачно, словно между ними давно было какое-то негласное соперничество. Впрочем, данное недалеко было от правды — все-таки до того, как Уджа открыл свой бордель, именно заведение Линжа считалось лучшим в столице. Оно и сейчас является весьма хорошим, однако меркнет на фоне публичного дома моего нынешнего хозяина. А зная, какие вещи позволяются законом в нашем королевстве по отношению к крупным заведениям-соперникам… точнее не то чтобы даже позволяются — это такая штука, которая документально порицается, но на деле, если дать взятку, сойдет с рук… В общем, каждая из сторон собирает по вооруженной группе, во главе которой, как правило, должен стоять хозяин заведения, назначается день встречи, противники являются, и начинается кровавая стычка между ними. Когда вплоть до смерти представителя группы, когда нет — данное оговаривается заранее. Естественно, убивать лиц, непричастных к потасовке, нельзя, но, как показывает практика, соблюдение данного не всегда проверяется. Выигрывавшую сторону удостаивают большим почетом, а проигравший обязан либо вовсе уйти из данного бизнеса, либо убавить пышность своего заведения — опять же, как было оговорено заранее. Насколько мне известно, Уджа ни разу не поступало подобного вызова за год с лишним работы публичного дома, да и поджогов не происходило до позавчерашнего дня (хотя за такое могут запросто повесить, вот только мало кого данное останавливает, если уж очень хочется насолить). Не потому, что завистников и желающих не было, нет… все-таки пускай господин и скромничает, но определенную славу в народе имеет и считается очень хорошим воином — факт данный настолько хорошо известен, что из знающих людей мало кто решится вызвать его на честный поединок.

Мужчины разошлись, не сказав друг другу ни слова, а я, видя повисшее в воздухе напряжение, не решался что-либо произнести, выжидая, что последует дальше. Однако Уджа лишь молча и задумчиво глядел перед собой.

* * *

Мы вышли из оживленного города, и, не покидая столичных земель, двинулись в сторону храма, посвященного божеству жизни и смерти, Иаду — на холме рядом с этим местом и располагается кладбище. Однако не стали заходить в саму святыню, а прошли мимо храмовых ворот красного цвета, представляющих собой два столба без створок, соединенных сверху двумя перекладинами. Это место куда меньше привлекает паломников, в отличие от прочих храмов — преимущественного потому, что Иаду считается весьма своенравным божеством, которого лишний раз лучше ни о чем не просить: будешь молить о жизни, а получишь смерть… или наоборот. Пройдя мимо территории святилища, мы поднялись на холм, с которого открывается красивый вид на столицу. Даже забавно, что кладбище решили расположить в таком живописном месте — не удивлюсь, если в этом была некая злая шутка.